Александр Лунгин: У столицы пока нет кинообраза

19 июня в Сочи завершился кинофестиваль «Кинотавр», где главный приз за лучшую режиссуру получил Александр Лунгин. Корреспондент «НО» узнала у победителя, почему кино — это искусство самозванцев.

— Ваша история рассказывает о жителях Москвы — двух инкассаторах, которые в свободное время пишут стихи и делают ставки на петушиных боях. Почему показать такой сюжет было важно для вас?

— Знаете, это как-то по-другому происходит. Когда пытаешься придумать фильм, на самом деле не рассуждаешь о том, почему то или это важно. Кое-что осталось просто как генетическое наследство старого сценария: инкассаторы, стихи... Я стал крутить, что бы из этого могло получиться. Пытался сконструировать новую историю. У наших героев нет реальных прототипов, в основе своей это — чистый вымысел. В общем, это довольно абстрактный меланхолический вестерн. А что касается этих парней, мне кажется, что кто-то должен сказать слово и про них. Современная нормативная культура, в том числе и фестивальная, бросает их на произвол судьбы. Словно таких людей просто не существует. Многие считают, что фильм получился слишком маскулинный, что бы это ни значило. Но я как-то по-другому к этому отношусь: это кино о двух чуваках, очень одиноких, безнадежно одиноких, которые, на мой взгляд, устроены несколько сложнее, чем трактует общепринятое мнение. На самом деле я думал о создании мужской трилогии. У меня был сценарий «Белые солдаты», по которому мой отец (Павел Лунгин.  — «НО») снял «Братство». Еще я хотел про бойцов ММА сделать отдельную историю, которая бы завершила этот триптих. Но для этого мне нужно съездить в Дагестан. А я пока так этого и не сделал. В общем, не знаю.

— Вы начинали как редактор передачи о кино, работали сценаристом, кинокритиком. Почему же вы тогда поступили на истфак МГУ, а не пошли на что-то связанное с кино?

В молодости я совсем не хотел заниматься кино. Понимаете, я из киносемьи. Помимо моего деда и отца, про которых все знают, у меня мать работала в жур нале «Искусство кино». Мой отчим был заместителем главного редактора этого журнала. Мне казалось тогда это чем-то унизительным: мы как династия комбайнеров, что ли? Помню, я в 16 лет работал во ВГИКе чуваком, который разносит коробки с фильмами по залам. Сами понимаете, какие великие фильмы я таскал: «Печать зла», «Персона» и так далее. Но мне и в голову не приходило это все смотреть. Я сидел там в маленькой комнатушке на продавленном кресле и читал Николая Кузанского (крупнейший немецкий мыслитель XV века. — «НО»). После университета нужно было как-то зарабатывать, и я начал писать сценарии, не придавая этому особого значения. Тогда мне казалось, что это легкие деньги. Так что я самоучка. В общем, кино, как и весь шоу-бизнес, — занятие для самозванцев. Если говорить серьезно, то я не чувствую себя настоящим режиссером. Скорее, зарвавшимся писателем. Думаю, мои тексты пока лучше, чем мое кино.

— Что подвигло вас попробовать себя в качестве режиссера?

Знаете, когда заканчиваешь сценарий и люди идут его снимать, испытываешь двойственные чувства. Как в летнем лагере: ребята остались на вторую смену, а тебя забрали домой. С одной стороны, приятно, что ты дома, все спокойно, а с другой... что то свербит. Наверное, любой сценарист рано или поздно хочет попробовать.

— Ваша история развивается в Москве. Город здесь приводится как аллюзия на что-то?

Сразу было понятно, что экспедицию мы не потянем и нужно искать места для съемки в Москве. Мы долго ездили по расположенным за МКАД районам, видели много интересного. Если честно, я этой Новой Москвы совсем не знал. Так видишь обычно эти районы из окна машины по дороге на дачу или из аэроэкспресса. И оказалось, что она выглядит не совсем так, как ожидал. Это универсальный ландшафт позднебуржуазного урбанизма, и летом не очень понятно, где ты находишься. Это пригород Москвы, Мальме, Малаги или Манилы? У этой Москвы пока нет устоявшегося кинообраза. Она держится в тени Садового кольца и Тверской. Хотя большинство людей обитают именно там.

— Вы кинематограф очень глубоко понимаете. Какая проблематика сейчас в киноиндустрии существует?

Когда я был молодым, в конце 80–90-х годов, кино было чем-то другим, нежели сейчас. Тем же, чем была литература в XIX веке. Это была повседневная жизнь. И это было особое занятие. При всем своем величии у такого положения, кстати, было много минусов. Это был тотальный диктат сиюминутного успеха. Ты должен был попадать в болевую точку времени, выражать надежды и ожидания кучи людей. А теперь кино устроено как любая другая часть искусства. В принципе ты можешь делать то, что тебе одному интересно. Ты не обязан служить конъюнктуре. Сейчас кино стало рядовым занятием. Обычное искусство, только стоит почему-то в сто раз дороже.

СПРАВКА

Сценарист и режиссер Александр Лунгин родился в Москве в 1971 году, сын известного режиссера Павла Лунгина. В 1990 году поступил на истфак МГУ. В 1996 году работал редактором в передаче Петра Шепотинника «Кинескоп». В 1997 году по заказу французского телевидения «Канал плюс» написал сценарий документального фильма «Последний инуит». С 1999 года занялся кинокритикой.