Дачная жизнь советского Киплинга

В субботу, 28 ноября, исполняется 105 лет со дня рождения Константина Симонова (1915–1979). Вторая половина жизни знаменитого поэта и военкора была связана с территорией нынешней Новой Москвы.

У Константина Симонова были в разное время дачи в самых известных поселках литераторов. С 1946 года и до середины 1950-х годов он жил в Переделкине, а затем до самой смерти — в «Советском писателе», который чаще называют Красной Пахрой. К сожалению, о переделкинском доме Константина Михайловича известно гораздо меньше, чем о пахринском.

Бассейн для звезды экрана

Землю в Переделкине Симонов купил 5 октября 1946 года у писателя Федора Гладкова. Договор давал ему «право застройки, во исполнение которого на участке возведен: одноэтажный деревянный жилой дом с мезонином и сарай». Там Константин Михайлович поселился со своей третьей женой, знаменитой актрисой Валентиной Серовой, и ее сыном от предыдущего мужа Толей (в 1950 году у поэта и актрисы родилась общая дочь Маша). Несколько раз в гости к Симонову привозили его сына от второго брака Алексея, родившегося в 1939 году — сегодня он известный журналист, председатель Фонда защиты гласности.

— Дача находилась отдельно от поселка, в полутора километрах от него, почти возле станции Переделкино, — вспоминает Алексей Симонов. — Между станцией и дачей была Колычевская усадьба, которая через некоторое время, еще при жизни отца там, стала патриаршим подворьем. Я даже не знаю, какой у нее был адрес — улицы там, по сути, не было.

В феврале 1947 года Константин Михайлович писал знакомому, американскому переводчику Бернарду Котену: «Ну ты сам понимаешь, что частному человеку построить на свои средства зимний загородный дом сейчас не так просто в стране, где столько разрушено и где в первую очередь <…>строятся гораздо более важные вещи». Тем не менее постепенно Симонов сумел возвести над дачей небольшой второй этаж. На участке был запущенный пруд, в котором Алеша Симонов и Толя Серов ловили тритонов. А в начале 1950-х годов там выкопали еще и бассейн — неслыханную по советским временам роскошь. Впрочем, сплетники эту роскошь преувеличивали.

— У меня на полке стоит книга, в которой написано, что пьяная Валентина Серова съезжала в золотистом платье в этот бассейн по специальной эстакаде! — возмущается Алексей Симонов. — Бред. Вздор. Возле бассейна были только тумбочки по периметру. Действовал он только летом — никакого подогрева там, естественно, не имелось.

А вот личные особенности Серовой, о которых сегодня любят писать желтые биографы, — увы, не миф. Если Алешу оставляли ночевать в Переделкине, то каждый вечер «тетя Валя» входила в его комнату, как он вспоминал, «тревожно-аккуратной походкой», садилась рядом и начинала оправдываться, что ни в чем перед ним не виновата, что не уводила Симонова у его матери... Спустя много лет Алексей Симонов понял, с чем были связаны и эти исповеди, и эта походка. А в последний приезд в Переделкино Алеша нашел в будке у ворот участка склад пустых бутылок из-под вина и водки. Причем в винных посудинах пробки были протолкнуты внутрь: тем, кто их открывал, явно недосуг было искать штопор.

— Такое ощущение, что кто-то из хозяев, а было их всего двое, пил от другого тайком, — восстанавливает картину Алексей Симонов. — Причем наспех, стараясь добраться до содержимого как можно скорее.

В начале 1950-х годов отношения поэта и актрисы разладились. Алексей Симонов не знает, вместе ли они продали дачу или Серова сделала это уже после развода — как он говорит, «я не был в достаточной степени членом той семьи». У новых хозяев дача сгорела, а впоследствии на ее месте был восьмиквартирный дом для отдыха писателей.

Кабинет по собственному эскизу

В октябре 1952 года Константин Симонов стал одним из первых десяти пайщиков кооперативного поселка «Советский писатель» и к середине 1950-х построил там дом. В 1956 году Константин Михайлович вступил в четвертый, последний брак — с искусствоведом Ларисой Жадовой, вдовой поэта Семена Гудзенко, и удочерил ее пятилетнюю дочь Катю (сегодня она профессор Института стран Азии и Африки, один из ведущих специалистов по Японии).

— В 1957 году у меня родилась сестра Саша, — рассказывает Екатерина Симонова-Гудзенко. — Маму с ней из роддома привезли в Пахру — кооперативная квартира родителей в Москве еще достраивалась.

В отличие от некоторых соседей-писателей Константин Михайлович не жил в Пахре постоянно: он делил время между дачей и городской квартирой, к тому же у него был дом в абхазском поселке Гульрипши, куда семья уезжала на лето.

— Когда мы с сестрой пошли в школу, то на дачу стали ездить по выходным, иногда на каникулы, — объясняет Екатерина Симонова-Гудзенко. — С годами нам все меньше хотелось туда, а родители, наоборот, стали проводить там все больше времени.

Симонов и в Пахре очень много работал — над романами, стихами, статьями, мемуарами, сценариями к документальным фильмам (причем некоторые из них даже снимались на его даче). Он постоянно писал рецензии, заступался за кого-то, помогал устраивать людей в больницы, доставать протезы. А в редкие часы отдыха успевал много заниматься домом. Детство Кати и Саши в Пахре прошло в атмосфере постоянного ремонта. Константин Михайлович в молодости окончил фабрично-заводское училище и впоследствии не растерял навыков токаря по металлу.

— Многое в Пахре было сделано по отцовским идеям и эскизам, — говорит Алексей Симонов. — Например, в большом кабинете, с окном почти во всю стену, письменный стол имел дугообразную форму. Удобно, когда до любого предмета легко дотянуться.

В Пахре вместо бассейна Симонов построил (уже в 1970-е годы) другую невиданную в СССР западную штучку — бар со стойкой. Накупил на зарубежные гонорары заграничных напитков и вместе с приезжавшим в гости сыном охотно их дегустировал. Впрочем, не только их. Константин Михайлович обожал готовить: особенно ему удавались мясо и экзотические салаты. В Пахре открылась новая грань его кулинарного таланта.

— Именно там я впервые попробовал знаменитую отцовскую «симоновку», — признается сын поэта. — Полную бутылку набивают рябиной, и оставшееся небольшое пространство заливают водкой. Через десять дней получается примерно 37-градусный напиток, розовый и абсолютно лишенный сивушных масел.

А вот к земледелию Константин Михайлович был равнодушен: ни сада, ни огорода на даче не завел. Вместо этого он предпочитал гулять (в основном за пределами поселка), кататься зимой на лыжах, ходить в гости к соседям и принимать их у себя.

— Однажды, когда мне было лет 9 или 10, папа попросил меня отнести какой-то пакет писателю Льву Шейнину, жившему неподалеку, — вспоминает Екатерина Симонова-Гудзенко. — У него были две ужасно злобные и крикливые болонки. Я наотрез отказалась. Папа сказал, что они никакой опасности не представляют, и он это докажет. Я осталась ждать его на дороге, а он вошел в калитку, не обращая внимания на собачонок, заливавшихся истошным лаем. Тогда они вцепились ему в брюки. Он прошел в дом, оставил пакет и вернулся к калитке с висящими на нем болонками. Как он отдирал их от брючин, не помню. Но больше он мне таких поручений не давал.

Дача Симонова в Пахре, к счастью, сохранилась: там сейчас живут потомки его младшей дочери Александры. Они тщательно избегают публичности, поэтому просили не называть адрес дома.

Цитата:

«Симонов-дизайнер, по собственным проектам создающий прежде всего свое рабочее место — столы, полки для рукописей, книг и архивов, — особая тема. Некоторым его произведениям в этом русле, вероятно, могли бы быть присуждены патенты <…>В рабочем кабинете К. М. на Пахре до сих пор стоит верстак. Он любил работать руками. Все находящиеся в этом кабинете бронзовые пепельницы вычеканены им самим. Он придумал, как делать вазы из толстых стеблей бамбука и увлекался их изготовлением. Я уже не говорю о том, как метко он замечал камни или деревяшки, способные в интерьере превратиться в произведения декоративного искусства. Их много лежит на каминной доске и на подоконниках Пахринского дома». (Из неопубликованных записей вдовы Симонова Ларисы Жадовой, предоставлены Екатериной Симоновой-Гудзенко).

Кстати:

Легендарное стихотворение «Жди меня» было написано в конце июля 1941 года в Переделкине. Собственной дачи у Константина Симонова тогда не было: после первой командировки на фронт он гостил в домике Льва Кассиля на улице Серафимовича, 7. В начале нынешнего года по инициативе преподавателя Литературного института имени А. М. Горького Фарита Нагимова, тоже живущего в Переделкине, на заборе этого дома разместили информационный плакат. А наследники Константина Симонова уже много лет добиваются того, чтобы установить рядом с этим домом памятную доску.

Факт:

Константин Симонов умел водить машину, но предпочитал пользоваться услугами шофера. В 1950–1953 годах, в период жизни в Переделкине, Симонов был главным редактором «Литературной газеты», которая выходила тогда по вторникам, четвергам и субботам, причем один из номеров он вел всегда сам. Вечером в четверг, после заседания редколлегии, Константин Михайлович уезжал в Переделкино до воскресенья, прихватив с собой оттиски сверстанных полос субботнего номера. В пятницу днем шофер отвозил их в Москву, тщательно вычитанные, с пометками на полях. В дороге Симонов тоже времени не терял: писал ответы на письма, положив на колени алюминиевый пюпитр с зажимом для бумаг.