Владимир Грамматиков: Сложное время

На только что завершившемся XXIII Открытом фестивале анимационного кино председателем жюри выступил народный артист РФ, экс-руководитель Киностудии детских и юношеских фильмов имени Горького, нынешний креативный директор студии «Дисней» в России Владимир Грамматиков. О его ощущении от увиденной программы, положении в Российской анимации и игровом кино, о собственных творческих планах с режиссером беседует обозреватель «НО».

— Владимир Александрович, фестиваль «Суздальфест» — это фестиваль-смотр, сюда присылается все, что было сделано в анимации за текущий год. Какое у вас ощущение от увиденного на экране?

—  Есть вещи, которые четко для меня сформулировались. В российской анимации сегодня существует проблема сценариев.

Видимо, молодые авторы все больше полагаются на современные компьютерные технологии, надеясь, что то, что они сняли, компенсируется эффектами, и совершенно не думают при этом об уровне драматургии. И это, к сожалению, идет сквозняком. Нужно бить в колокола! Я заметил еще и то, что современная режиссура в большинстве своем тоже полагается на гениальность, видимо. И поэтому налицо недоработка персонажей.

— А какими должны быть анимационные персонажи?

— Они должны быть запоминающимися, причем не обязательно примитивными и обаятельными, потому что запоминаются и отрицательные персонажи. Но они на экране все бесхарактерные какие-то. И с точки зрения прорисовки, и с точки зрения образа. Создается такое ощущение, что они все — из одного мультика переходят в другой. Вспомните лучшие образцы авторской советской анимации — Винни Пуха или Кота Матроскина. Они совсем не сюсюкали! Так что к двум вещам — драматургии и проработке персонажей — надо относиться более внимательно.

— Давайте от анимации перейдем к игровому кино. Я слышала, что вы запускаете новую картину?

— У меня есть гигантский проект, очень личностный. Можно сказать, что это мой «Амаркорд». Мощная пронзительная история, послевоенная, когда в товарном вагоне мама, забрав нас, четырех детей и корову (потому что нам как многодетной семье в Свердловске дали корову, чтобы не умерли с голоду), забрав пианино (она была оперной певицей), отправилась из Свердловска в Москву.

Вот про это я и хочу снять кино. Первый вариант сценария уже есть, но он требует доработки.

— А что именно вас самого сегодня в сценарии не устраивает?

— Тональность. Я в какой-то момент понял, что в контексте нашей военной истории этот фильм будет немножко печальным, а я хочу сделать его светлым, про то, что мать двигалась, преодолевая трудности, выходя победителем.

— А зачем вы тогда, если не секрет, поехали в Москву из Свердловска?

— В Москву перевели работать моего отца.  Когда мы ехали на поезде, то каждую остановку спрашивали: «Это уже Москва?» — «Нет еще, Москва впереди».

В конце второй недели мама наконец сказала: «Приехали». Это была станция сортировочная — поезда, грязь, сажа, засаленное междупутье. Москва была в тридцати километрах, с ее Кремлем и Красной площадью. Мы же отправились не на улицу Воровского, поскольку наш дом еще не был достроен, а на Клязьму. Причем с нами в товарняке кроме коровы приехала еще и собака Лайка.

Все эти события и лягут в основу сценария. Этот фильм — гимн матери, гимн женщине. В России есть периоды, когда именно женщина должна стоять во главе управления не только семьей, но, возможно, и государством, чтобы навести порядок в доме — приласкать, приголубить, успокоить, обиходить все вокруг, никого не пугая и не стращая.

— А каким оно было, московское детство конца сороковых?

— Достаточно голодным и счастливым, как ни странно. Жмых воровали у коров, он казался очень вкусным — отжатые семечки. Мама тщетно била нас по рукам, пытаясь объяснить, что жмых в животе разбухает, увеличивается в четыре раза и провоцирует заворот кишок. Умом мы это понимали, но есть хотелось. Наше детство было еще и дворовым. Это сейчас в Москве дворы вымерли, все дети сидят у компьютеров. А в наше время двор был университетом жизни. Было много игр: колдунчики, казаки-разбойники, штандер. Или «я садовником родился» — первые опыты любви, потому что выкрикивалось название цветка у понравившейся девочки, а ты, обмирая, ждал ее отклика.

Играли и в «колечко-колечко» — это первые прикосновения к нежным девичьим рукам и собственный потный от волнения затылок. Вот такой джентльменский набор был в моем детстве.

— Я знаю, что ваш отец был государственным чиновником. Вы получили огромную по тем временам квартиру на площади Восстания. Как-то чувствовали его социальное положение?

— Отца-то мы как раз видели редко. Чаще всего по праздникам. Я хорошо запомнил праздник в 1948 году — юбилей М осквы. Папа нас всех посадил в маши-ну и повез на Красную площадь. Огромный портрет Сталина, проезд по Москве, центральный телеграф весь в лампочках, праздничный салют — это было просто о-го-го, конец света! Но атмосферу «счастливого детства» в нашей семье создавала все-таки мама. Дом для меня — обнаруженная под подушкой конфетка.

Это трогательное утреннее пробуждение перед походом в школу.

— Вы будете снимать кино на Студии имени Горького?

— Да, я пришел и сказал: «Я у вас снял первый фильм — «Усатый нянь», дайте снять и последний». Мы договорились.

— В игровом кино тоже сейчас идут сетования, что нет профессиональных сценаристов. А те, которые есть, утверждают, что им просто не дают писать то, что они хотят, — телевидение, выступающее зачастую соавтором фильма, требует жесткости, восходящей к чернухе, или излишнего драйва. А вы как считаете?

— Со сценаристами во все времена было сложно. Были просто всполохи, когда общенациональный настрой, как в 60-е годы, давал мощный приток сценаристов. А сейчас столкнулись с огромной проблемой. Студия «Дисней», креативным директором которой в России я являюсь, делает вторую часть проекта «Счастье — это». Мы столкнулись с огромной проблемой. Мы делали этот же проект три года назад, поддерживая молодых режиссеров и драматургов России, нашли деньги. Но мы сделали. И сняли 7 новелл по 13 минут о счастье, что это — в представлении молодых. А сейчас собрали деньги на второй. Но шутка в том, что молодые драматурги не хотят заниматься человеческими отношениями, человеческими чувствами. Их тянет куда-то в астрал, в какую-то космическую мерехлюндию. И это гигантская проблема, с которой мы столкнулись: сидим у нас 2–3 раза в неделю по 6 часов с этими драматургами и крутим, и крутим их сценарии. А это ведь — победители, лучшие из лучших, и даже из них, 14 человек, которые начали работать, осталось 10.

СПРАВКА

Владимир Грамматиков родился 1 июня 1942 года. Окончил ГИТИС и был назначен на роль Саши Шагалова в фильме «Я шагаю по Москве», однако его призвали в армию и роль досталась Евгению Стеблову. После армии окончил режиссерские курсы. Снимал сюжеты для киножурнала «Ералаш».  Сам также активно снимался. Среди лучших ролей — Павлик в фильме «Шестой». Первая серьезная режиссерская работа — фильм «Усатый нянь».