Вчера был Афганистан

15 февраля — дата знаковая.

30 лет назад была перевернута последняя страница летописи войны, длившейся почти десятилетие. Завершился вывод советских войск из Афганистана. Фотокоры «НО» Владимир Смоляков (на фото слева) и Виктор Хабаров (на фото справа) вели оттуда свой рассказ о боевых буднях солдат, помощи населению и возвращениях, в которые не верилось. Воспоминаниями и кадрами фотохроники они делятся сегодня.

Владимир Смоляков: Лето 1988 года, Кандагар.

На фото Якуб-Хан, предводитель белуджи — иранского народа с традиционной кочевой культурой — и местный мальчишка.

Виктор Хабаров: Баграм, наша авиационная база.

По периметру стояли десантный полк, артиллеристы, саперы… Все это было обнесено самодельным кирпичным забором. Дальше тянулись минные поля, а за ними — «зеленка», откуда стреляли душманы. В этой «зеленке» были и посты наших разведчиков. Когда они обнаруживали душманский караван, начинали работать реактивные установки «Град» по координатам. Такой момент мне удалось запечатлеть.

Владимир Смоляков: Лето 1988 года, Кандагар.

На фото Якуб-Хан, предводитель белуджи — иранского народа с традиционной кочевой культурой — и местный мальчишка.

Владимир Смоляков: Кабул, июнь 1988 года. Местные дети вели привычный образ жизни, ходили в школу и гуляли.

Виктор Хабаров: В апреле 1987 года Иосиф Кобзон приехал в Кабул, чтобы поддержать наших бойцов.

А в то время там жил телеоператор Первого канала Леонид Лещинский. И чтобы съемка выступления Кобзона перед солдатами была «с изюминкой», он придумал вот что.

Договорился с артиллеристами, которые подогнали две установки «Урагана», и, когда артист начал петь, по Лениной команде этот «Ураган» как шмальнул по ближайшим горам! Картинка получилась, конечно, фантастическая.

Кобзона, видимо, все-таки предупредили: он продолжал петь, не обращая внимания на залп. А сфотографировал я его сразу по приезде, когда он с десантниками общался.

Владимир Смоляков: Июль 1988 года, Кабул.

Самолеты сажали быстро, снижаясь с восьми до полутора километров за 15 минут, иначе подобьют. В сопровождении шли два вертолета, которые должны были обмануть наводящий глаз «Стингера».

Виктор Хабаров: 14 февраля 1989 года. Приграничная территория, Хайратон.

Наши части приходили и на той стороне становились в «отстойник». Шло полное разоружение. Прямо в поле выбрасывали все: снаряды от БМП, 150-миллиметровые, противотанковые, патроны, целые ящики с боеприпасами, матрацы, на которых спали солдаты… Потом или сжигали и взрывали на месте, или просто закапывали. Ведь чтобы вернуть это на склады, надо было сначала проверить и перепроверить каждый снаряд и патрон на предмет целостности. А привозили боеприпасы вот на таких машинах. Последний день войны. «Здравствуй, Родина!»

Владимир Смоляков: Август 1988 года. Вертолетчики только что вернулись из Файзабада в провинцию Кундуз.

Каждый вылет был боевым: обстрелы велись непрестанно. Поэтому летать старались ночью и как можно ниже. А еще была примета: до посадки не сниматься, иначе погибнешь. На этот раз обошлось, но перелет был напряженным: не спали душманы. Когда садился в машину, не был уверен, что следующий кадр случится. Но вот он, и вот они — советские солдаты, имена которых уже затерялись в истории. Лишь их лица, уставшие после полета, остались на фото. А сколько таких полетов у них было впереди? Кто знает…

Виктор Хабаров: Под Джелалабадом саперы разминировали горную дорогу, и после этого они остановились на отдых.

На фото, если присмотреться, можно заметить необычную деталь. Как правило, собак солдаты водили на длинных поводках. А у этого пса вместо поводка — медицинский бинт. Я был потрясен. Вообще собаки на этой войне были незаменимыми помощниками наших солдат. Причина простая: они чуяли, где свой, а где враг. Знали наш военный армейский запах, улавливали запах афганца за полкилометра, реагировали мгновенно и не давали подойти. Поэтому душманы наших собак не любили и отстреливали.

Виктор Хабаров: 15 февраля 1989 года, Термез, граница с Афганистаном.

О выводе войск уже знали все, поэтому родители приезжали встречать с войны своих сыновей. Людей было очень много, а вероятность того, что ты «поймаешь» того, кого ждешь, ничтожно мала. Ведь он мог выйти вчера, завтра, послезавтра… И предупредить родителей возможности не было: письма шли долго. Но матерей это не останавливало. Они писали на бумаге или картонках номер воинской части и фамилию сына. И вот идет колонна, а эти женщины стоят с уже поникшими цветами и листовками и выкрикивают имя своего родного человека. Некоторые стояли целыми неделями. И, как правило, никто не отзывался. На моей памяти — лишь один. Вот он, на фото. Спрыгнул с ведущего бронетранспортера и помчался к матери. Слез было море, но это были слезы счастья. А мне выпало счастье оказаться рядом и заснять это.