Тревожный чемоданчик пусть знает свое место

Моя армия начинается с Дальнего Востока. С крошечного военного городка, с папиных полетов и мамы, которая ждет мужа со службы. В каморке, где мы живем, нет воды. Папа набирает ее из колодца, метров в ста от дома. Потом он затапливает печь — отопления тоже нет. Родина отправила молодого лейтенанта служить туда, где, как я позже, уже уехав с Востока в цивилизацию, рассказывала своим подружкам, было всегда темно, а в колодах водились чудовища. А потом была другая армия, с сорокаградусной жарой, раскаленными песками и забором.

Армия — это папина портупея: листы бумаги, карандаши, офицерская линейка.

Это «тревожный чемоданчик»: теплое белье, аптечка, сухпаек. Он всегда стоит в одном и том же месте. «На случай войны», — шутил папа. Однажды ночью он ушел, прихватив с собою чемоданчик. Я решила — война — и долго плакала в пузо плюшевому медведю. А под утро папа вернулся. Фух, война закончилась. Армия — это комендантский час. Это все офицеры в патруле — когда чеченцы балуют. А еще армия — это начало седьмого.

Когда со службы приходит папа, красивый, в светлосерой шинели, с большими звездам на погонах. Ты бежишь ему навстречу, прыгаешь на руки, цепляясь о кобуру. Она вкусно пахнет кожей. Армия сделала меня дочерью офицера. Не капитанской, но полковничьей.

Правда, мой полковник давно разобрал тревожный чемоданчик и стрижет газоны на даче. Иногда он слушает «Господ офицеров» и плачет.

Армию вспоминает?