Станислав Любшин: «На съемках «Кин-дза-дза!» валокордин пили горстями»

Тридцать три года назад, в декабре, состоялась премьера фильма «Кин-дза-дза!» российского режиссера Георгия Данелии. В следующем, 2020 году Мастеру исполнилось бы 90 лет. На вечере памяти Георгия Данелии, где побывала обозреватель «НО», народный артист России Станислав Любшин, исполнитель главной роли в фильме «Кин-дза-дза!», рассказал, как проходили съемки легендарного фильма, и о тех отношениях , которые связывали его с Георгием Александровичем.

Так уж случилось, что я снял в качестве режиссера фильм «Позови меня в даль светлую» по произведению Василия Шукшина. Картина получила приз в Германии, а потом еще и отправилась на фестиваль в Белград. Туда поехала советская делегация, в которой оказались среди прочих и мы с Георгием Александровичем. Естественно, нам женщины еще дома написали по списку, что именно нужно привезти, но размеры российские не сходились с европейскими. И через несколько дней мы поняли, что справиться с поставленной задачей не сможем, а посему стали ходить по тем самым кафе, которые теперь видим на экранах. За несколько дней до отъезда, подсчитав оставшиеся деньги, мы поняли, что на бриллианты их уже точно не хватит.

И отправились на выступление блестящей группы ABBA с очень красивыми девушками и симпатичными ребятами, а вместо шмоток мы привезли пластинки ABBA. Наши близкие ахали, благодарили нас — это был первый завоз пластинок, а мы себя гордо ощущали просветителями, призванными рассказать соотечественникам, что там о нас поют западники.

После этой поездки у нас остались добрые отношения, и когда Данелия начинал снимать фильм «Кин-дза-дза!», то позвал меня на роль. Я прочитал сценарий и понял, что картина может стать таким Художественном Событием, в том числе и политического характера, что и не снилось. К состоянию «кин-дза-дза» можно прийти либо после атомной войны, либо мирным путем, наша страна пришла к нему как раз мирным путем. Авторы (авторы сценария Реваз Габриадзе и Георгий Данелия. — «НО») предчувствовали, проявляли интуицию настоящих художников.

Дальше, как мне рассказывали, картина проходила цензоров-редакторов, которые пытались отследить, какую именно опасность для государства представляет фильм. Прямой опасности вроде не было: дело-то происходило на чужой планете, но они чувствовали подвох и потому цеплялись к мелочам. Гениальная сатира чудом прошла сквозь все цензурные рогатки. Многое в фильме должно было быть основано на недомолвках, выразительном молчании в паузах. Поэтому, когда начали снимать, я, как любой драматический театральный артист, стал изводить авторов вопросами: «А почему с моим героем происходит то-то? А вот это про что? А так почему?» Так происходило до тех пор, пока один артист мне не сказал: «Славка, да играй ты как хочешь! Чего ты привязался к ним?» Это был мудрый Евгений Леонов.

Чтобы вы прочувствовали, в каких условиях мы работали, должен рассказать пару эпизодов. Мы снимали лирическую комедию, и «комедийные» события последовали незамедлительно. Наша группа прилетела в Красноводск (Туркмения), а декорации уехали в Красноярск (Сибирь). Киногруппа оказалась в пустыне, по которой мы ходили две недели, ожидая, пока декорации вернутся. Но  вот они пришли, мы начали снимать, работали складно. Женя Леонов в какой-то короткий перерыв даже сумел слетать в Бразилию. Ему футболисты Бразилии подарили трусы «20-й номер». Он  привез эти трусы, и, когда мы сидели и смо-трели телевизор, Женя клал живот на стол и хвалился, что у него «трусы  20-й номер сборной Бразилии». А однажды к нам приехали секретари высокой партийной организации Республики Туркмения, и вместе с ними водители и всякий разный народ. Утром, отправляясь на съемку, Леонов обнаружил, что у него нет ни часов, ни «трусов 20-й номер». Его обчистили. Мы вызвали милицию.

Она приехала и начала снимать отпечатки пальцев… с Данелии. Я очень возмущался: «Да что вы думаете, что Данелия ночью изловчился и свистнул у Леонова бразильские трусы 20-й номер?!» Но мне отвечали неизменно: «Это наша работа. Не вмешивайтесь». Через год после того, как фильм был завершен, у Леонова в Москве раздался звонок: «Вы не могли бы приехать и опознать трусы?». Леонов с присущим ему юмором рассказывал мне, что тут же представил, как он прыгает в такси, едет в Домодедово, потом в два-сорок — в самолет, прилетает в Красноводск, едет в пустыню. А вдруг трусы окажутся не его? «Не полечу, — ответил Евгений Павлович, — пусть ребята сами носят». Это был самый печальный момент за всю нашу работу.

Как нам работалось в пустыне? В 60 градусов — легко, в 70 — уже трудновато. Леонову было труднее всех, но он брал горсть нитроглицерина, опускал ее в себя, жевал долго и шел работать.

Кстати, после смены мы еще и в футбол играли. Данелия от всего этого в ужас приходил, боялся, что с нами что-то случится. Артистов-то в пустыне не найдешь. А мы после футбола еще и в сауну шли. Потом, когда температура еще поднялась, мы прилетели в Москву и доснимали в декорациях, а затем — снова в пустыню, чему были рады. Это была тяжелейшая работа, но у всех был невероятный подъем, нас вела идея — сделать! Потому что все догадывались, про что именно будет фильм. А Данелия так сумел объединить людей разных профессий и характеров, что все радовались съемкам, жили ими. И многие трудности просто не замечались.