Спят курганы темные

В середине июля археологический «арсенал» Новой Москвы пополнился новым артефактом. Во время инвентаризации флоры в Ульяновском лесопарке группа биологов обнаружила курганную группу.

То, что курганы в ТиНАО не редкость, знает, наверное, всякий неравнодушный к истории новый москвич. В одном только бассейне рек Незнайки и Ликовки археологам известны как минимум пять курганных могильников. Известны им, естественно, и их создатели. Не лично, конечно, а скопом и заочно. Вятичи холмики набросали — больше некому.

— Мощная славянская колонизация московского края началась на рубеже X–XI веков, до того времени на этих землях жили преимущественно финно-угры и балты, — объясняет Екатерина Святицкая, завсектором отдела археологии Музея Москвы. — Пришедшие сюда славяне были потомками двух племенных союзов — вятичей и кривичей. Кривичи селились несколько севернее, а вятичи обосновались как раз на южных территориях. Собственно, это они и составили в итоге костяк того населения, которое будет потом создавать Москву. Славяне держались языческих традиций и хоронили родственников по обряду, который подразумевал курганную насыпь.

Процедура была довольно прихотливой.

В ближайшем лесу расчищалась площадка для погребения. Туда укладывали покойника в парадной одежде, со всем приготовленным для загробного мира инвентарем и обязательным горшком с погребальной пищей. После этого вокруг площадки делали небольшой ров, землей из которого забрасывали умершего. Так и возникал курган.

— Затем во рву разводили огонь — очищающее пламя, — продолжает историк. — Это было такое обережное действо, которое отгораживало мир живых от мира мертвых огненной стеной. Лишь к XIV веку повсеместными становятся обычные могилы, то есть люди, даже будучи крещеными, все равно продолжали хоронить по дедовым обычаям — под насыпями.

По словам Екатерины Святицкой, несмотря на всю свою типичность и унифицированность, каждый такой курган может нести неожиданность: — В московской земле плохо сохраняется органика, поэтому, например, любой чудом сохранившийся клочок ткани воспринимается археологами как нечто суперценное. Потому что по нему можно определить и тип переплетения, и состав нити, и даже иногда страну происхождения, если ткань привозная. А в итоге, естественно, лучше понять историю. Иногда бывают странные вещи. В одном из мужских погребений нашли серьгу-одинец. Или в захоронении женщины сохранились ткани уха с четырьмя дырочками и сережками-колечками — точь-в-точь как носят сейчас.

Кстати, форма украшений, особенно женских, в те далекие времена была чемто вроде штампа о прописке: — По ним можно четко определить, к какому славянскому племени относится захоронение, — объясняет археолог. — Например, те же вятичанки надевали семилопастные височные кольца и бусы из сердолика и горного хрусталя. А у кривичанок височные кольца были в виде несомкнутого браслета — из тонкой проволоки делали два витка, а на концах — по завитушечке. За оригинальностью тогда не гнались, людям была важна принадлежность к клану, и они всячески это маркировали. Явно была и какая-то символика ношения. Например, можно найти захоронения, в которых у женщины у одного виска одно кольцо, а у другого — три. Их могли носить парно и непарно, делать разного размера, вывешивать сверху вниз или (вот еще редкость) носить в виде серег. Что это значило, мы пока не знаем.

И можем никогда не узнать, считает Екатерина, если курганы будут подвергаться разорению черных копателей: — Значимость таких «типовых» захоронений в том, что можно набирать статистику. Когда раскапываешь единственный памятник, не знаешь, был ли он похож на остальные, исчезнувшие. Сравнить не с чем. А тут количество рано или поздно переходит в качество: из мелочей и странностей потом, как из мозаики, сложится общая картина.

Впрочем, археологи, бывает, тоже не спешат браться за лопаты. И дело не только в банальном отсутствии денег: — В хирургии есть такой термин — неинвазивное вмешательство. Думаю, что уже через несколько десятков лет это станет буднями археологов. Они будут просто подходить к захоронению с каким-нибудь ручным аналогом МРТ, сканировать глубины и видеть на экране все, что находится под землей. Технический прогресс сейчас развивается стремительно. Например, мы только начинаем работу над дендрохронологической шкалой московского дерева, а лет через 20 по ней можно будет определить точный возраст любого деревянного предмета. Поэтому сейчас для многих археологических памятников невмешательство часто является большим благом, чем вмешательство.

Справка

Первые археологические раскопки московских курганов провел историк Александр Чертков в 1838 году.

Обобщение и классификация курганного материала принадлежат археологу-слависту Артемию Арциховскому (стараниями которого, кстати, в июле 1951 года в Великом Новгороде была найдена первая подробная берестяная грамота). В Новой Москве такого рода могильники были найдены у деревень Ликово, Филимонки, Игнатово, Рыбино, Сатино-Татарское, Студенцы, Костишово, рядом с селами Остафьево, Пенино, Расторопово, у пансио ната «Десна» и в других местах.

Материалы из курганов — ценный исторический источник, характеризующий не только этнический состав и физический тип населения, но также экономику, культуру и социальный строй первоначального населения Москвы. Все такие объекты находятся под охраной государства, любые самовольные раскопки являются серьезным преступлением и караются в соответствии с УК РФ. Телефон горячей линии по вопросам повреждения объектов археологического наследия (916)146-53-27 (Департамент культурного наследия Москвы).