Подполковник Погода

Когда с погодой происходит что-то непонятное, в одном из домов в поселении Сосенское начинает разрываться телефон. Это журналисты звонят Евгению Тишковцу, ведущему специалисту центра погоды «Фобос», чтобы узнать последние новости о климатических аномалиях и температурных рекордах. «НО» тоже в очередной раз позвонили Евгению, но уже для того, чтобы вытащить его из рабочего кабинета в естественную среду обитания — на улицу и поговорить о его профессии, климате и прогнозах на зиму.

— Евгений, журналисты звонят вам постоянно. Устали от этого?

— Знаете, я уже настолько привык... У меня нет нормированного рабочего дня. Иногда звонят, а я еще в полудреме и через сон начинаю  отвечать на вопросы. Все, кладу трубку, мне опять перезванивают и спрашивают, а что я такой грустный.

А я не грустный. Я спал. Могут позвонить в 12 ночи, в час. Если, конечно, случилось что-то из ряда вон выходящее. Например, упал самолет и нужно посмотреть, была ли причина катастрофы в метеоусловиях. Я тут же включаю компьютер, где могу просматривать атмосферу земного шара как угодно, и выдаю ответ.

— Люди скептически относятся к прогнозам погоды. Но, узнав эту информацию чуть раньше, можно спасти чью-то жизнь.

— Так и есть. Знаете, почему «Фобос» поднялся? Мы, его сотрудники, заканчивали службу в Генеральном штабе ВС РФ.

Наши гражданские коллеги делают свою работу, но у них нет такого чувства ответственности, как у военных. Когда в армии любой доклад делаешь, он записывается на магнитофонную ленту, потому что от твоего прогноза зависит не только сохранность техники, но и жизнь летчиков.

Поэтому прежде чем ляпнуть, ты 20 раз пересчитаешь и перепроверишь. А если тебя в тыл врага выбрасывают, чтобы произвести разведку погоды… Ставишь мачту, флюгер, датчики давления, температуры. Смотришь, какая облачность, явления, передаешь все по рации. А потом собираешься, руки в ноги и бежать оттуда. Подлетают твои бомбардировщики и обстреливают территорию.

— Почему вы решили стать военным?

— Я с детства мечтал быть офицером. Для меня, как для мужчины, другой специальности не существовало. Я вырос на Брянщине и зачитывался книгами о военных годах, партизанах. Летом мы уходили в леса километров за 15–20 и играли в войнушку. Все время занимались спортом. Я окончил школу с серебряной медалью. И когда пришел в военкомат, а это были 90-е, сказал, что хочу поступать в летное. На меня военком посмотрел и сказал: «А зачем тебе, сынок? Сейчас топлива нет, летчики не летают. Ты будешь на земле деградировать, а потом попадешь на гражданку. Там что делать? Ты ведь ничего не умеешь». Я ведь вырос в обычной рабочей семье. И даже посоветоваться на этот счет было не с кем. Мне 17 лет, в голове — романтика. А тут мне сразу показывают суровую реальность.

— И что вы на это ответили?

— Говорю: «Хорошо. Но я хочу что-то с небом. Пойду в десантуру…» И военком мне опять: «А зачем тебе это? Сейчас одни войны. Убьют тебя, матери и отцу горе. Ты посмотри, одни гробы идут». Сижу и думаю, на что вообще подписываюсь. Нет, я не боялся, но когда на тебя так давят…

В общем, посоветовал мне военком идти в авиационные инженеры. Сказал, что на гражданке эта профессия мне пригодится. И вот не знаю, он как в воду глядел! Если бы не пошел по совету старого военкома, как бы моя жизнь сложилась?

— Но специальность авиаинженер напоминает что-то, связанное с конструированием самолетов. Нет?

— Я, думая абсолютно также, приезжаю в Воронежское училище. Смотрю на факультеты и ничего не понимаю. Там: строители спецобъектов для ВВС, штабисты, кислородчики (добывают для космонавтов и летчиков кислород), автомобилисты (вся техника, которая следит за аэродромно-техническим обеспечением) и факультет метео. Стою и думаю, куда я попал… Подхожу к майору Бутурлакину (он потом станет моим ротным) и говорю: «Товарищ майор, может я ошибся?

Я не понял, куда мне вообще надо идти». Он и сказал, что раз я медалист, математику с физикой знаю (а по физике я постоянно занимал места на областных олимпиадах), иди на метео. То есть факультет гидрометеорологического обеспечения боевых действий авиации. Да я даже не знал, что такая специальность есть!

— И как вам учеба?

— Два первых года я вообще не помню. Это только учеба и спорт. Но выпускался я из училища с золотой медалью (у меня были все пятерки, хотя я специально не старался, так получилось), и меня наградили президентской и губернаторской премиями. У меня было денег два чемодана. Не знал, куда девать. По-моему, тогда это было 27 миллионов рублей.

— На что вы все-таки их потратили?

— Через неделю у меня была свадьба, плюс помог родителям. Нужны были деньги, чтобы обустроиться на новом месте. Для службы я выбрал Ахтубинский 929-й летно-испытательный центр в Астраханской области. Что за люди там! Настоящие фанаты своего дела, на таких держится земля русская. Там был какой-то особый дух. В Москве совсем не так.

— Но началась разруха. Ни зарплат, ни финансирования армии. Как делались те же прогнозы погоды?

— Да ничего этого не было. Помню, как меня первый раз отправили на полеты. Для расчетов у меня были только калькулятор, для которого я придумывал программы, и радиоприемник, трофейный, еще с немецкой подводной лодки.

И все. В стране — разруха, у нас даже информация никакая не передается.

Я ловил немецкую волну, которая передавала данные погоды на свои торговые суда. И с помощью факсимильного аппарата получал картинку. Сначала она печаталась минут 20. Потом ее бы по-хорошему просушить, там формальдегид вредный… Какой там! Схватил линейку, карандаш, калькулятор. Этот фронт движется так, здесь — осадки, тут — болтанка. Летчики приходят, им на вылет.

А ты смотришь, куда не ходить, где гроза. И так постоянно, как белка в колесе. Думал, что на гражданке будет легче.

— А как получилось на самом деле?

— Я не собирался уходить. Но пришел Сердюков и началось. Я возглавлял отдел, где мы прогнозировали погоду в интересах Генерального штаба Министерства обороны и всех видов и родов войск. Будучи подполковником был на полковничьей должности. И уже должен получить звание... Но тут Сердюков режет все армейские должности и звания на две ступени вниз. И получается, что твою жизнь просто обесценили на какой-то период времени. Дело даже не в том, чтобы получить еще одну звездочку. Просто, когда служишь, растешь, стремишься к чему-то. Я и диссертацию начал писать, чтобы мозги шевелились в научном направлении. А зарплаты были низкие, это потом уже повышение. В девяностые-нулевые мы все подрабатывали. Днем служили, ночью шли работать. И муку грузили, и вышибалами в баре работали, и упаковщиками конфет… Хотя по закону это было запрещено. Мы выживали.

Но я всегда гордился тем, что я офицер.

Хотел служить до упора. И уйти было сложным решением. В похожей ситуации оказались многие. И мы собрались группой офицеров и решили: жизнь не заканчивается. Создали «Фобос» (у нас есть еще и гражданские сотрудники) и сделали ставку на медийность: сначала заключили контракты с каналами в Ярославле, Владивостоке, Калининграде. Теперь разрабатываем погоду для всей страны. Вышли на уровень телевидения: эфиры на «России 24», программы в записи, бесконечные интервью.

— Кстати, о прогнозах. Был такой, который заставил вас понервничать?

— Да, пару лет назад. Помните, «библейский потоп»? Я давал интервью в эфире «Вечерней Москвы» и сказал, что завтра будет очень сильный дождь. А чтобы масштаб был понятнее, использовал выражение из Библии и цитату привел. Это же написал у себя на странице в фейсбуке, везде анонсировал. И что вы думаете? Наступает завтра. Утро. Солнце. Мне начинают звонить и спрашивать: «Евгений, где библейский потоп?» Ну ведь я тоже не Господь Бог, нужно понимать. Говорю: «Подождите, мы договаривались на 14–15 часов, рано». Директор мне уже звонит: «Женя, мы горим, остался час. Библейского потопа нет. Гидрометцентр России говорит, что будет обычный дождь…» Но я ведь не гадалка. Сажусь, смотрю еще раз, все сходится. Что происходит? Неужели не будет? И тут выглядываю в окно… Вижу облака как раз с теми признаками, которые дают понять: сейчас будет что-то очень мощное. Такое я видел несколько раз в жизни во время службы. И... Ровно 14 часов, поднимается сильный ветер, начинают летать мусорные баки…

—  Что вы почувствовали в тот момент?

— С одной стороны, облегчение и какую-то радость. Ведь если ты даешь прогноз и он не оправдывается, тебе скажут, что ты фуфло. И люди больше не будут к тебе обращаться. С другой стороны, были жертвы. Но если хоть один человек услышал меня и остался дома, это уже победа. И знаете, нет худа без добра. Потом на меня вышло израильское посольство и предложило сняться в рекламе про туризм. Когда я спросил, как на меня вышли, сказали, что запросили самого цитируемого метеоролога России.

— Да, вас часто разбирают на цитаты. «Малиновое лето», «барическая пила», «климат нервничает». Вы специально это придумываете?

— Да! Ведь главное не только сделать прогноз, но и правильно его преподнести. И максимально понятно. Над чем-то приходится посидеть, что-то появляется внезапно. Помогает русская классика.

Там такой богатейший русский язык, что я читаю и думаю — я сейчас в России живу? Люди разучились на нем говорить.

— Возвращаясь к вашим заявлениям, вы как-то сказали, что существует метеорологическое оружие, и Америка его применяла.

—  Метеооружие — одно из самых секретных направлений. Мы представить не можем, сколько это стоит. Но то, что им балуются, сто процентов. Этого не увидишь, если просто посмотришь на небо.

Нужно знать законы. Вот например, война в Югославии. Там две недели стояла солнечная погода. Такого не бывает.

— Чем может обернуться такое вмешательство в природу?

— Это ящик Пандоры. В 1975 году метеооружие было запрещено. В СССР, кстати, его разработки были на голову выше зарубежных. Просто в 90-е их забросили с подачи Горбачева, а часть секретной документации у нас украли. Думаю, сейчас мы ничего не восстановили, а зарубежные коллеги сделали оружие, основываясь на разработках советских инженеров.

— По своей силе оно сопоставимо с ядерным?

— Это тоже оружие сдерживания. С помощью него можно лишить любую страну урожая — будет голод. Или навести бешеные тропические ливни. Но пользоваться им все равно нельзя. Чем это обернется, неизвестно. Но разработки советских ученых надо восстановить, я считаю.

— Но это долгосрочная перспектива. Если говорить о краткосрочных, об осени и зиме. Какими они будут?

—  На мой взгляд, осень и зима придут по графику. Будет осенняя, хмурая, пасмурная и дождливая погода. Мне нравится осень больше всего! А зима будет не такой безобразной, как в этом году. Кстати, так я и говорил еще прошлым летом.

В конце августа был в отпуске в Брянске и ловил рыбу. Когда земляки меня увидели, попросили дать прогноз на зиму. Вот им тогда эксклюзив и рассказал, хотя на тот момент не озвучил ни одному центральному каналу. Эта же зима обещает быть снежной, хорошей. Морозы не сибирские, но будут. Конечно, и какие-то оттепели. Но в целом все так, как надо. Соскучились мы по нормальной зиме.

Досье:

Евгений Тишковец родился 12 февраля 1975 года в селе Камень-Рыболов Приморского края. Позже семья переехала в Брянскую область, где Евгений и провел все детство. Окончил Воронежское высшее военное авиационное инженерное училище по специальности «Метеорологическое обеспечение боевых действий авиации».